Вопрос «что делать?» больше не стоит. Волнует вопрос «как?»

На днях мы сели с моим управляющим редактором, чтобы коротко обсудить события, сделавшие уходящий год для «Марчмонта» таким, каким он стал. Но разговор как-то сам собой вышел в плоскость более широких вопросов, ставших знаковыми для России в целом, вехами на зигзагообразном, но все же эволюционном пути движения страны к инновационной экономике. Да, этобылнелегкийгод, но были и достижения…

На пути к инновационной экономике Россия завершает еще один весьма неспокойный год. Отмечаете ли вы для себя какие-то заметные черточки этого года? Появились ли в региональной инновационной инфраструктуре какие-то новые элементы?

Я бы сказал, что главным достижением уходящего года стали реальные результаты, полученные Российской венчурной компанией, «Роснано», Сколково и прочими государственными инициативами поддержки инноваций.

К примеру, меньше года назад в Сколково сообщали, что у них «уже порядка ста компаний-резидентов». А буквально недавно, если я не ошибаюсь, это число подскочило уже примерно до 250. Еще год назад Сколково представляло собой лишь горстку высших начальников – а сегодня там уже целая команда. Уже работают пять кластерных фондов, с Массачусетским технологическим институтом заключено соглашение о создании в Сколково Института науки и технологий. И над всем этим уже работают.

У «Роснано» многомиллионные долларовые обороты на проинвестированных компанией в свое время проектах по производству нанопокрытий, нанокосметики и пр.

Год назад было принято решение о создании Российской венчурной компанией собственных инфраструктурного и посевного фондов. А сегодня оба фонда уже работают. У ИнфраФонда РВК одобрено уже три инвестпроекта, Фонд посевных инвестиций поддержал еще большее количество проектов – а ведь каких-нибудь пять лет назад нелепостью казалось само предположение, что РВК будет вкладываться в проекты на столь ранних стадиях. ФПИ РВК заинтересован сегодня и в проектах предпосевной стадии, что отрадно для нас в «Марчмонте».   

Какие регионы отмечаете в лидерах движения к инноватике, а кто отстает?

Томск, безусловно, в числе первых в России наряду с новосибирским Академгородком. Я думаю, Нижегородская область также имеет все шансы стать лидером: есть поддержка властей, технопарка «Система-Саров», в Нижнем создается центр предпосевной подготовки инновационных проектов. В числе других городов, что шагают вперед семимильными шагами, отмечу Казань и Обнинск. Конечно же, Москва и Санкт-Петербург, как и всегда, в числе первых.

Среди городов, где прогресс не так был заметен, но потенциал по-прежнему огромен, назову Челябинск, Астрахань, Екатеринбург и Тюмень.

Из обсуждений, что мы ведем по стране, я вынес один важнейший момент: направленность диалога изменилась. Вопрос «что делать?» больше не стоит. Теперь людей волнует вопрос, как воплощать идеи, как создавать больше клубов бизнес-ангелов, как направить деньги частного сектора на развитие инноваций и поддержку необходимой для инноваций инфраструктуры. И я без ложной скромности скажу, что «Марчмонт» сыграл существенную роль в формировании такого диалога. Мы пошли дальше лозунгов «Построим инновационную экономику!», предложив поразмыслить над тем, какие препоны на пути ее построения и как с этим справиться.

Государство – по-прежнему главный игрок на рынке, или же бизнес и вузы опережают?

Главный игрок – государство. Роль государства в этой стране трудно переоценить: именно оно закладывает основы, на которых частный бизнес может вкладываться в инноватику.

Высшая школа начинает понимать, как пользоваться возможностями типа федерального закона №217, и растет число историй успеха (и – к чему скрывать – неудач). Все это подталкивает федеральные власти к совершенствованию законодательства для повышения его эффективности.

Самое главное то, что частный сектор и государство должны научиться взаимодействовать для достижения общих целей. Может, в старой сырьевой экономике государство и привыкло рулить всем, но в модернизированной экономике, в основе которой – инновации, основная роль государства – обеспечение правильных мер стимулирования инвестиций в модернизацию со стороны владельцев компаний. И достигается это выстраиванием четких правил игры.

Как вы полагаете, законодательными мерами можно еще надежнее заделать брешь между государством, наукой и бизнесом?

Несомненно! Налоговые законы, правила валютного контроля, законодательство по ЦБ – все должно быть приведено в соответствие с веком, в котором мы живем. Например, давно пора повсеместно узаконить электронные контракты без печатей.

Молодые инноваторы должны иметь возможность спокойно открывать счета и взаимодействовать к глобальными лицензиарами, не прибегая при этом к «теневым», незаконным уловкам. Они должны иметь возможность вести дела с собственными банками у себя в родном городе, чтобы через них торговать продуктами и интеллектуальной собственностью по всему миру. Законы в России должны быть кардинально изменены, чтобы индивидуальные предприниматели могли без излишнего риска подключаться к проектам дома, а не за рубежом.

Мне кажется, в высших властных сферах в Москве это прекрасно понимают. Если в ближайшие два-три года в стране не появится новое поколение дружественных бизнесу законов, из страны уедет целое поколение молодых предпринимателей. А это уже катастрофа для России.

Общая тенденция такова, что инновационный малый бизнес подталкивают к поискам рынков сбыта за рубежом, а не дома. Это, на ваш взгляд, правильный метод стимулирования роста высокотехнологичных отраслей?

Однозначно нет! Выталкивание молодых инновационных компаний на зарубежные рынки – не что иное, как выдавливание их из страны вообще. Важнейшая задача – стимулирование внутреннего спроса на фоне законодательного снижения стоимости модернизации для владельцев компаний.

Необходимо подвергнуть существенному пересмотру антимонопольное законодательство и сделать его инструментом создания реальной конкурентной рыночной экономики, а не опорой для региональных монополистов, которым для процветания конкуренция и не нужна. У системы монополий нет будущего. Лишь конкурентная среда – как дома, так и в мировом масштабе, - способна подтолкнуть промышленников к вложениям в усиление собственных конкурентных преимуществ.

С вхождением России в ВТО и по мере интеграции в глобальную экономику конкурентный прессинг будет только расти.

Рассмотрите пример любой из инновационных экономик – будь то США, Израиля или Сингапура, – и вы увидите, что в первую очередь инноватика в этих странах становилась центром притяжения для собственной промышленности, и лишь потом, с развитием устойчивого внутреннего рынка, местные компании выходили на глобальную арену, пользуясь преимуществами и прибылями, полученными дома.

К сожалению, приходится признавать, что российская промышленность с неохотой приобретает российские технологии. Как подчас возникают на местных предприятиях инновации? На их советы директоров выходят западные компании и уговаривают их купить некую сказочную технологию, которая преобразит работу и прибыли. Проблема лишь в том, что нередко европейское «диво» оказывается технологией, в свое время разработанной в России, а позже красиво упакованной, скажем, в Германии и под этим «соусом» втридорога перепроданной на родину.

Российское правительство могло бы для устранения проблемы помочь с созданием в стране собственных качественных «упаковщиков» – центров предпосевного финансирования и поддержки, благодаря которым инноваторы из мира академической науки могли бы предлагать свои технологии в привлекательной для бизнеса «обертке».

Американская компания выводит на рынок Штатов прорывную технологию наноструктурированного титана, некогда разработанную в Башкортостане, но так и не нашедшую применения на российском рынке. Японская компания «отъедает» у Gilletteдолю рынка Японии с помощью революционной плазменной технологии заточки лезвий для бритвенных станков, разработанной томичами, но на родине также не востребованной. И примеров таких достаточно. Что это, по-вашему: диверсия? непонимание, как применять все это дома? наплевательское отношение к модернизации?

Проблема, что на поверхности, – отсутствие у разработчиков верных стратегий коммерциализации. Хотя корень трудностей в нехватке бизнес-ангелов – тех, кто как раз и должен играть ключевую роль в выработке таких стратегий.

Между академической наукой и бизнесом в этой стране фундаментальные нестыковки. Западные компании хотят российские технологии – ведь эти технологии в числе лучших в мире, – а внутренних инвесторов, которые сначала протестировали бы технологии дома, катастрофически не хватает.

Вот и получается, что ученый, пытающийся продать результаты труда и не находящий покупателей на родине, в конце концов получает приглашение от западной корпорации на высокооплачиваемую работу. И соглашается – потому что это реальный шанс воплотить свои мечты в товар.

Это не диверсия – это всего лишь показатель того, что Россия пока не подготовилась к своей роли в глобальной экономике. Главные акционеры крупных российских предприятий, мне кажется, не всегда догадываются, что нужно их активам для улучшения работы, а внутренних механизмов для продвижения и получения сигналов об этом снизу, от подчиненных, нет. Менеджмент среднего звена просто ждет, когда им дадут указания, как действовать. Не в их менталитете подталкивать вверх идеи с самого «донышка» структуры.

В известной мере это пережиток старых времен, когда только Госплан решал, что может улучшить работу отрасли и какова должна быть в этом роль науки.

Не вполне готовы в этом смысле и университеты. Исследованиями рынков они не занимаются – хотя их коллеги в США постоянно думают о том, какой продукт можно разработать, чтобы улучшить работу, скажем, General Electric или Ford. Идеи приходят с самых низов и усилиями бизнес-ангелов доводятся до сведения советов директоров крупнейших компаний. И здесь возникает симбиотический эффект, когда сами компании напрямую идут в университеты и заказывают им инновации. В России таких связей нет.

Инновационные «фирменные блюда» от разных регионов. Вам кажется важным разговор о региональной кластеризации? В условиях членства в ВТО инновационные кластеры – конкурентное преимущество России или же ее слабость?

Конечно, преимущество! Огромен потенциал таких кластеров, как фармацевтический в Обнинске, информационных технологий здесь в Нижнем Новгороде, ядерной медицины в Челябинске. У Новосибирска и Томска потенциал в самых разных сферах.

Думаю, что в ближайшее десятилетие взаимопроникновение кластеров будет только усиливаться, отзываясь на потребности сотрудничества отраслей для решения современных задач. Екатеринбургский специалист по нанотехнологиям должен будет работать совместно с биотехнологом из Обнинска, и результатом станет создание лекарства, на молекулярном уровне исцеляющего, скажем, церебральные нарушения.

Полагаю также, что в России возникнет сеть системных интеграторов, как я бы их назвал, для анализа различных трендов в фундаментальных исследованиях и последующего превращения их в продукты в первую очередь для российской промышленности. Доказав успешность продукта дома, изготовители смогут выводить его на мировые рынки. В ближайшие 15 – 20 лет развитие должно идти в этом направлении.

Ваше видение рынка инноваций вРоссиив 2012 году?

Мне кажется, в будущем году движение России к диверсифицированной экономике знаний ускорится. Прогресс несомненен, и Российская венчурная компания, «Роснано» и Сколково с большей энергией продолжат строить фундамент нового.

Не ослабеет и модернизационный драйв на высшем уровне. Нынешние политические волнения его только ускорят. Молодежь, активно заинтересованная в развитии страны, открыто выражает свои чувства по этому поводу – и не агрессивно, а позитивно, показывая, что она не хочет оставаться на обочине общественной жизни России.

Этими и другими мыслями я также поделился недавно с порталом VentureVolga.com. Буду рад ответить на ваши комментарии. 

Everything that Matters – Все, что имеет значение

Грегг Робинс – один из наших давних и надежных партнеров и член Консультационного совета компании «Марчмонт Капитал Партнерс». Но не только – он еще и весьма интересных музыкант, играющий открытый и эмоционально ангажирующий рок. И вот случилось: Грегг выпускает свой дебютный альбом. Диск с говорящим само за себя названием Everything that Matters («Все, что имеет значение») появится на прилавках магазинов 25 октября с. г. Музыкальной стороне жизни банкира Робинса рассказывает и его официальный вебсайт http://greggrobins.com/, цель которого вполне проста: создать место встречи с теми, кому так или иначе близка эта музыка. Вот как он сам говорит об этом:


Everything that Matters начинался еще в 2009 году. Рождался альбом в четырех странах и множестве студий; он обязан своим появлением целому ряду талантливых гитаристов, ударников, бэк-вокалистов и мастеров струнных инструментов. В него вошли треки на английском и русском языках. Это дебютный альбом, в нем воплощение мечты.

Everything that Matters – это мое путешествие по всему спектру человеческих эмоций и личного опыта: от разбитых сердец до любви, от расставания до воссоединения. Здесь и эйфория исторических выборов, и сага о духе наших солдат, что вдали от дома.

Надеюсь, у вас появится желание зарегистрироваться на моем новом сайте. Вы сможете узнавать новости, читать и слушать блог и, конечно, слушать некоторые мои песни – в том числе одну на русском!

Ценность истории

Южная Корея с третьей попытки получила Зимние Олимпийские игры. Я прочитал об этом и вспомнил о своих впечатлениях, связанных с этой страной и живущими в ней необычными людьми, которых характеризует не только настойчивость в достижении поставленных целей.

Помимо того, что я руковожу агентством рейтингового мониторинга «ОмниГрейд», я еще являюсь членом совета директоров международной факторинговой ассоциации IFG и отвечаю за развитие факторинга  в Азии. В этом качестве я побывал во многих азиатских странах и встречался с руководителями местных финансовых институтов. Организовывать такие встречи несложно: пишешь письмо, представляешься, обозначаешь предмет обсуждения и вскоре получаешь ответ с подтверждением встречи или вежливым отказом из-за отпуска, деловой поездки и т. п.

Но не так было с корреспондентами в Южной Корее. На каждое такое письмо я получал похожие ответы: «прежде чем решить, будет ли господин такой-то с Вами встречаться, пришлите, пожалуйста, свою биографию».

Первоначально я реагировал на такие ответы с недоумением: какая разница, какая у меня биография, если известна моя нынешняя должность? Но подобные ответы стали повторяться, и я понял, что определенный смысл в таком подходе есть: именно история конкретного человека,  из которой становится ясным и его опыт, и его репутация, и является наилучшим критерием целесообразности взаимодействия с этим человеком.

То же относится и к компаниям. Неслучайно многие европейские компании и по сей день тратят значительные усилия (и суммы денег), чтобы «отмазаться» от того факта, что много лет назад их предшественники сотрудничали, например, с нацистским режимом в Германии.

Позитивный эффект от «протоколирования» истории компании есть. Компания пережила несколько кризисов – значит она обладает способностью к выживаемости (а значит и способностью отвечать по обязательствам перед своими контрагентами) в сложные времена. Компания неоднократно выводила на рынок новые товары и услуги (пусть и являющиеся сейчас устаревшими) – значит в компании есть генетическая предрасположенность к инновациям.

Память о том и анализ того, что произошло с компанией в прошлом, позволяет превратить проблемы в достижения. Тогда можно по праву утверждать: да, мы что-то потеряли в какой-то момент времени, но зато приобрели бесценный опыт, который будет с нами вечно. И наоборот, пренебрежение к своей истории уничтожает достижения прошлого: они перестают помогать компании тогда, когда про них все забывают.

Уроки греческого

Южная Корея с третьей попытки получила Зимние Олимпийские игры. Я прочитал об этом и вспомнил о своих впечатлениях, связанных с этой страной и живущими в ней необычными людьми, которых характеризует не только настойчивость в достижении поставленных целей.
 

Помимо того, что я руковожу агентством рейтингового мониторинга «ОмниГрейд», я еще являюсь членом совета директоров международной факторинговой ассоциации IFG и отвечаю за развитие факторинга  в Азии. В этом качестве я побывал во многих азиатских странах и встречался с руководителями местных финансовых институтов. Организовывать такие встречи несложно: пишешь письмо, представляешься, обозначаешь предмет обсуждения и вскоре получаешь ответ с подтверждением встречи или вежливым отказом из-за отпуска, деловой поездки и т. п.
 

Но не так было с корреспондентами в Южной Корее. На каждое такое письмо я получал похожие ответы: «прежде чем решить, будет ли господин такой-то с Вами встречаться, пришлите, пожалуйста, свою биографию».
 

Первоначально я реагировал на такие ответы с недоумением: какая разница, какая у меня биография, если известна моя нынешняя должность? Но подобные ответы стали повторяться, и я понял, что определенный смысл в таком подходе есть: именно история конкретного человека,  из которой становится ясным и его опыт, и его репутация, и является наилучшим критерием целесообразности взаимодействия с этим человеком.
 

То же относится и к компаниям. Неслучайно многие европейские компании и по сей день тратят значительные усилия (и суммы денег), чтобы «отмазаться» от того факта, что много лет назад их предшественники сотрудничали, например, с нацистским режимом в Германии.
 

Позитивный эффект от «протоколирования» истории компании есть. Компания пережила несколько кризисов – значит она обладает способностью к выживаемости (а значит и способностью отвечать по обязательствам перед своими контрагентами) в сложные времена. Компания неоднократно выводила на рынок новые товары и услуги (пусть и являющиеся сейчас устаревшими) – значит в компании есть генетическая предрасположенность к инновациям.
 

Память о том и анализ того, что произошло с компанией в прошлом, позволяет превратить проблемы в достижения. Тогда можно по праву утверждать: да, мы что-то потеряли в какой-то момент времени, но зато приобрели бесценный опыт, который будет с нами вечно. И наоборот, пренебрежение к своей истории уничтожает достижения прошлого: они перестают помогать компании тогда, когда про них все забывают.

Как в Штатах роют под «коммерческую перезагрузку» с Россией

Переговоры о вступлении России в ВТО, похоже, подходят к концу, и кажется, что «коммерческая перезагрузка» в отношениях между РФ и США не за горами. Но вот из Палаты представителей Конгресса США доносятся сигналы о том, что Белому дому придется сильно потрудиться, чтобы уговорить законодателей одобрить для России режим постоянных нормальных торговых отношений (PNTR). Конгрессмены ссылаются на «озабоченность в связи с торговыми практиками России и положением дел в сфере прав человека».

Я думаю, совершенно ясно, что в этом году республиканцы в Палате представителей решили сыграть с Бараком Обамой в игру, где ставки очень высоки. Они не хотят, чтобы у нынешнего президента были успехи вроде недавнего заключения с Россией договора о ядерных вооружениях. Представители «Великой старой партии» (как принято называть их на американском политическом сленге) нервничают: они боятся, что, продолжив череду успешных действий, Обама укрепит свое лидерство в гонке за второй президентский срок.

В Республиканской партии идут «междоусобные бои» за то, кому стать «серьезным» кандидатом на будущих выборах, а кто попросту «непроходной». Взять, скажем, Дональда Трампа в роли кандидата от республиканцев на 2012 год. Он мастер пиара и продвижения, но не думаю, что его можно считать серьезным кандидатом на пост «рулевого» национальной экономики. Это не такая забавная работа.

Реальность проста: нет пока среди появляющихся на политическом горизонте настолько сильных личностей, чтобы победить. И поэтому руководству республиканцев есть чего опасаться. И они считают, что если тут же признать, что «да, вступление России в ВТО – это приоритетная задача, а поправку Джексона-Вэника надо отменить», это может попросту сыграть на руку президенту Обаме.

Абсолютное большинство крупных американских компаний, имеющих опыт работы с Россией, заинтересовано в расширении связей. Недавно неправительственный Американо-российский деловой совет (USRBC), расположенный в Вашингтоне и выражающий интересы американского бизнеса в России, решительно высказался за более рациональный подход к вопросу торговых отношений с РФ.

Россия, вполне вероятно, вступит в ВТО уже к концу года, и если к тому времени США не отменят поправку Джексона-Вэника, это поставит под удар все американские компании, ведущие бизнес в России, поскольку членство в ВТО просто несовместимо с действием поправки. При этом французские, немецкие и иные международные компании получат огромное конкурентное преимущество.

В настоящее время своей очереди на заключение соглашений о свободной торговле с США ждут еще три страны. И, мне кажется, именно это республиканцы стараются использовать в качестве последнего аргумента, чтобы вырвать-таки хоть какую-то победу у администрации Обамы. Угрожая заблокировать отмену поправки Джексона-Вэника, они пытаются принудить президента к уступкам.

Всем очевидно, что поправку надо отменять. Она устарела, Россия уже давно не препятствует выезду из страны евреев. Но оппозиция все же надеется «под шумок» получить хоть что-то от Обамы.

Не знаю, кто высказал такой комментарий, но мне он кажется вполне логичным: если Белый дом просто даст России вступить в ВТО без предварительной отмены Конгрессом поправки Джексона-Вэника, кто в результате будет выглядеть идиотами? Правильно, республиканцы. Мне кажется, в этой ситуации Обама и его администрация хотят поступить в отношении оппозиции по-умному: хотите в игры играть, отказываетесь поддержать – что ж, вы же потом будете виновны в том, что американский бизнес потерял кучу возможностей в России!

Является ли Россия нормальной рыночной экономикой? Нет, пока еще нет. Следует ли страна по пути нормализации своей рыночной экономики? Да. Поспособствует ли членство в ВТО дальнейшей нормализации российской рыночной экономики? Конечно. И это в интересах всех.

Впрочем, есть в России определенные круги, не заинтересованные во вступлении страны в ВТО; ведь пока РФ за пределами организации, они зарабатывают большие деньги. Но большая часть российского бизнеса выиграет от членства в организации.

По моему мнению, этот вот оппозиционное «может быть, мы не дадим отменить поправку» выставляет республиканцев какими-то детьми. Они эту игру не выиграют, потому что если им не удастся вырвать уступки, возвысит свой голос деловое сообщество, и каждый конгрессмен будет завален письмами от американских бизнесменов, лишающихся почвы под ногами вследствие политики «самоустранения» США от торговых отношений с Россией.

О биатлоне и конкурентной среде

Сборная России по биатлону неудачно выступила на всех ключевых соревнованиях сезона. Вряд ли эта новость имела бы отношение к экономике, если бы во главе Союза биатлонистов не стоял предприниматель, да еще какой – Михаил Прохоров.

В этой связи приходится читать растерянные ремарки поклонников рыночной экономики и зимних видов спорта: а как же эффективный менеджмент, который должен быть характерным для любого частного предприятия?

Думается, это одно из наиболее распространенных иллюзий, присущих российскому обществу переходного периода. На самом деле в частных компаниях работают ничуть не более эффективные менеджеры, чем в государственных корпорациях и даже чем в былые времена социализма на государственных предприятиях в СССР (с точностью до уровня знаний, присущих современной эпохе). На самом деле преимуществом современной рыночной экономики являются не абстрактные «эффективные менеджеры», а конкуренция, которая и позволяет выделить людей с задатками эффективных менеджеров и помочь им проявить свой потенциал. Вне конкуренции любая система управления – в частной ли, в государственной ли компании – обречена на деградацию.

Так что есть надежда, что именно через конкуренцию с биатлонными федерациями Норвегии, Германии, Швеции и других ведущих в этом виде спорта стран качество управления в СБР будет улучшаться и способствовать ежегодному росту «медального урожая».

Кстати, есть еще один оригинальный рецепт. М. Прохорова, несомненно, привлекли в биатлон в том числе и для того, чтобы он выделял деньги на развитие этого вида спорта. А что если сделать наоборот: организовать дело таким образом, чтобы Прохоров не давал деньги, а, напротив, забирал бы себе часть доходов СБР?

Возможно, тогда результаты быстрее станут лучше из-за того, что биатлон будет восприниматься как бизнес-проект, на котором можно зарабатывать.

Впрочем, и в реальном бизнесе чрезмерные инвестиции бывают вредны. Важнее правильная среда: и конкурентная, и творческая одновременно.

А тем временем мы можем порадоваться, причем вполне искренне, за развитие проекта «ё-мобиля». Несмотря на его экстравагантность, в его бизнес-ориентированности и необходимости «выгрызания» своей ниши на автомобильном рынке никто не сомневается.

Хорош был лозунг, да помер рано…

На днях исполнилось 80 лет Михаилу Сергеевичу Горбачеву. Политик, в глазах всего мира ассоциирующийся с концом «холодной войны», своим соотечественникам более всего запомнился по слову «перестройка».

Не все, однако, помнят, что до перестройки был у Горбачева другой лозунг – «ускорение», или «ускорение социально-экономического развития страны». Неплохой лозунг, вполне перекликающийся (особенно с учетом «разницы во времени») с сегодняшней «модернизацией». Прожило, однако, ускорение совсем недолго: буквально через год это слово перестали упоминать. А жаль. Ведь лозунги – это очень важно, это то, что задает вектор действия элит по решению задач общегосударственного масштаба, и то, что не в лозунгах, а, например, в программах уже не сформулируешь – слишком длинно, чтобы быть доходчивым.

Такова, увы, судьба большинства общегосударственных лозунгов в России: они долго не живут. А помните, в начале этого века был лозунг «удвоения», точнее, удвоения ВВП? Ведь замечательный лозунг, особенно если учесть, что, по прогнозам, демографическая ситуация в России не предвещала рост населения. Таким образом, он означал и удвоение ВВП на душу населения, что по-простому можно было переложить как цель сделать среднего россиянина в два раза богаче.

И этот лозунг быстро забылся. Еще до забвения было много насмешек и рассуждений о его нереалистичности. А ведь было бы полезнее вместо обвинений в нереалистичности в текущей ситуации подумать о том, что следовало бы переменить в законодательстве, правоприменительной практике и прочая, чтобы он стал реалистичным. И была бы тогда всем от этого великая польза.

Увы, нечто подобное наблюдается и в жизни многих российских компаний. Люди записывают себе в качестве стратегического видения зовущий лозунг и забывают про него назавтра. Не потому ли так мало пока в России великих компаний…

Зачем каждому россиянину Интернет быстрее, чем у Барака Обамы?

Немного найдется в мире стран, так много говорящих о модернизации и инновациях, как нынешняя Россия. Реальность, правда, несколько отличается от заявляемых целей. Между желаемым и воплощением желаемого все еще труднопреодолимая пропасть. В то время как один только Microsoft выдает за год три тысячи новых патентов (данные прошлого года), двадцати двух крупнейших госкорпораций России суммарно хватает всего на одну тысячу – не показательно ли?.. Подумалось, а станет ли вообще модернизация чем-то большим в России, чем политическая мантра, которую без устали повторяют президент и премьер…

Читал я недавно одну интересную статью про Южную Корею.

У всех стран разные стратегии развития, и вопрос всегда в том, куда стратегия ведет. Южная Корея выбрала для себя путь лидера инноваций и технологий, и вот недавно одному молодому преподавателю выделили бюджет в 25 млрд долларов на увеличение скорости доступа в Интернет для всех южнокорейских семей до 1 Гбайт/с. Когда об этом узнал американский президент, он вынужден был признать, что при таком развитии событий у каждой семьи в Южной Корее будет более быстрый Интернет, чем у Белого дома. Я так полагаю, что речь идет о впечатляющих скоростях, и в своих блогах на Twitter или Facebook любой житель Южной Кореи сможет загружать файлы за одну десятую миллисекунды, в то время как Барак Обама – за целую миллисекунду.

Это острейшая конкуренция, и спрос на большую эффективность жизни внутри страны – катализатор развития этой страны. Россия приняла эту новую мантру, и хорошо, что она так сделала, потому что другого выбора у страны нет. Надо присоединяться к процессу.

Но теперь пора демонстрировать и результаты. Ведь нынешние молодые не потерпят десятилетий стагнации, как было в брежневскую эпоху. Мы живем в открытом мире, Россия более не является подводной лодкой подо льдами Арктики. Страна ведет бизнес со всеми, и молодежь это знает.

Конечно, существует мощная оппозиция вступлению в ВТО, реальной защите интеллектуальной собственности, модернизации и пр. И это понятно: с наступлением подлинной модернизации ее противники рискуют потерять слишком много. Ведь люди делают деньги и в светлые, и в смутные времена, и в застой, и в перестройку. Кто-то никогда и не прекращал их делать. Вопрос только в том, кто они, эти люди, как много они зарабатывают, а еще – к какому поколению принадлежат.

Мне кажется, что пока высшее руководство страны подталкивает молодежь к тому, чтобы стать «толкачами» модернизации. Но придет время, и придется не только подтвердить верность курсу, но и отчитаться ощутимыми результатами.

В 70-е годы прошлого века подобную неблагодарную работу взвалила на себя в Британии Маргарет Тэтчер. Господи, да против ее планов модернизации экономики ополчились тогда буквально все: и профсоюзы, и Академия наук, и политическая и интеллектуальная элиты! Но она продолжала неустанно, день ото дня, «петь свою мантру» на телевидении для всех, кто утруждал себя тем, чтобы послушать ее. И со временем набралось достаточное количество людей, поверивших ей, и стала возможной реализация ее планов. Она провела нужные ей законы, изменила менталитет и заложила основы для создания нового общества.

А готова ли политическая элита России твердо идти заявленным курсом? Заявить курс – это, конечно, прекрасно, но если через пару лет эта мантра сменится новой и возникнет какая-то еще идея, тогда все безнадежно. Если же путеводная звезда не сменится, если будут приняты нужные законы, которые дадут инноваторам и инвесторам стимул вкладываться в модернизацию экономики, если благодаря налоговой политике владельцы бизнесов в России будут заинтересованы в инвестициях в собственные активы, что создаст внутренний рынок инноваций, – вот тогда у страны будет более чем реальный шанс стать со временем инновационным лидером планеты. Креативность в народе всегда была и никуда не делась, инновации возможны. Да, барьеры, в том числе культурные, пока высоки, но потенциал сохраняется.

Итак, нужен ли каждой южнокорейской семье доступ в Интернет на скорости 1 Гбайт/с? Конечно, нужен. И американской нужен, и российской. А что при этом такие закрытые страны, как Куба или Северная Корея? Они усугубляют свое отставание.

Страны, которые продвигаются вперед, будут продвигаться ускоренными темпами. Те же, кто задержался в прошлом, продолжают терять шансы когда-либо из него выбраться. Нет у России альтернатив, кроме присоединения к лидерам. А это означает инвестиции не только в приличные дороги, на которых не перевернется грузовик и люди в состоянии будут проехать из точки А в точку Б, но и в инфраструктуру в широком смысле: в энергосети, в электронные сети, в Интернет, пр. Инфраструктура экономики XXI века – это в первую очередь легкость и скорость в перемещении людей и информации.

Если Россия подкрепит свои заявления – назовите их мантрой, если хотите, или лучше заявленной стратегией – реальными деньгами, настоящей инфраструктурой и работающими законами, привлекающими частные инвестиции, у страны будут все возможности для того, чтобы добиться успеха. Я желаю ей этого.

Чтоб у взяточников мурашки побежали…

Госдума рассматривает внесенный президентом Медведевым законопроект о введении штрафа взяточникам в стократном размере по отношению к сумме взятки. На первый взгляд, достойнейшее начинание для коррумпированной России. Но принесет ли оно изменения к лучшему?

Тема важнейшая: в состоянии ли будет когда-либо Россия одолеть громадную коррупцию на всех уровнях? Многие задаются вопросом, как это сделать, какие механизмы могли бы снизить уровень взяточничества и сделать страну более привлекательной для иностранных инвестиций.

Мне думается, что прежде чем ответить на вопрос «как», нам нужно понять, ПОЧЕМУ в России исторически столь высокие уровни коррупции, каковы основные причины явления. Необходимо понять ЭТО, и только через это создавать впоследствии законы, которые снизят взяточничество.

Я считаю, что основной причиной коррупции является то, что на протяжении фактически всей своей истории Россия была и остается классической сырьевой экономикой с централизованной вертикалью управления. В этом типе хозяйствования создалась особая юридическая схема, традиционно защищающая тех, кто «рулит» ресурсами страны. Закрепляя за последними право быть над законом, эта схема волей-неволей принуждает все остальное население жить под законом – или вне его.

Таким образом, речь идет об основополагающих принципах права. Проведу параллель с защитой прав интеллектуальной собственности.

В странах с подлинно инновационным типом экономики наказание за нарушение этих прав очень суровое. К примеру, в США многие мелкие фирмочки и даже индивидуальные предприниматели могут судиться по вопросам интеллектуальной собственности с транснациональными корпорациями и выигрывать буквально миллиарды долларов. Аналогично и в других сильных инновационных кластерах, таких как Израиль, Финляндия, Сингапур. Такими штрафами, как там, можно довести до банкротства крупнейшие компании планеты.

А вот в Китае и ряде других развивающихся рынков ключевая проблема в том, что у них наказание исключительно либеральное. Цена за нарушение закона крайне низка, и трудно ожидать, что с такими малыми штрафами человек воздержится от рецидива. Я читал в какой-то статье недавно, что максимальный штраф, когда-либо назначенный в России за нарушение закона об интеллектуальной собственности, составил всего 125 тысяч евро.

На все сто процентов согласен с новыми законодательными инициативами об усилении наказания тем, кто уличен в коррупции. Необходимо кардинально пересмотреть сами подходы к теме воздаяния за взяточничество. В этом плане предложение президента Медведева вполне вписывается в идею создания невыносимых условий для тех, кто не брезгует такими практиками.

Общество ведет себя в соответствии с принятыми им же законами. Если законы слабые, люди этим пользуются и сами себе устанавливают правила. Сильные же законы способны управлять обществом, что укрепляет доверие между его субъектами. Аналогично, если слабы институты, призванные поддерживать рыночную экономику и демократию, система не будет работать так эффективно, как в странах, где мощные стимулы для положительной деятельности и не менее мощные барьеры на пути тех, кто занимается деятельностью негативной.

Закон – это инструмент, вырабатываемый обществом, чтобы самому себя регулировать. И поэтому, если общество в целом желает создать рыночную экономику с сильными демократическими институтами, люди, ответственные за законотворчество, обязаны разрабатывать и писать законы правильно, «обкатывая» их ежедневно на всех уровнях – от локального до федерального.

Россия как раз проходит сейчас через эту очень важную фазу. Если взять, скажем, США, то тамошняя система юриспруденции эволюционировала в течение 200 лет. У России на это было не больше двадцати. Время совершенно недостаточное, и вполне понятно, что люди, пишущие здесь законы для бизнеса, зачастую вообще не имеют никакого бизнес-опыта. И как же можно ожидать от них понимания, как тот или иной закон «аукнется»?

Создание базовой структуры закона для бизнеса – лишь первый шаг. Дальше необходимо копить факты, как этот закон работает на практике, причем учитываться должны как удачные, так и провальные его стороны. Это поможет адвокатам, прокурорам, судьям приобретать опыт, чтобы видеть, как плохо прописанный закон проявляется на множестве осуждаемых обществом негативных примеров.

И, в конце концов, неработающий закон не способен мотивировать людей, а значит государство не подвигнет их к тому, что декларирует необходимым: например, к инвестированию в инновации. Но если законодательная база в порядке, инновации и инвестиции не замедлят явиться.

Итак, обречена ли Россия навечно на громадную коррупцию? Нет. Я верю, что через укрепление законов, усиление наказания за обман и умножение стимулов для нормального бизнеса, а также через перевод экономики с торговли всем и вся на инвестирование в инноватику и технологии, в России будет достигнута критическая масса усилий по изменению страны как системы. Люди тогда обретут способность вести честные переговоры, а если на их пути возникают неравные условия, они будут знать, как эти условия уравнять.

Когда люди доверяют закону, их договоренности в бизнесе идут в рамках закона. Если нет – дела делаются «под ковром». Таким образом, ужесточая законы против взяточничества, вы усиливаете фундамент. Каждый закон подобен кирпичу в основание новой системы.

Стандарты против креативности?

Похоже, вся страна сейчас втянута в обсуждение новых образовательных стандартов в школе. И это понятно: ведь это касается и каждого из нас, и будущего нашей страны в целом. Экономический рост в будущем в немалой степени от этого зависит: образованные кадры наряду с сырьевыми ресурсами – главное конкурентное преимущество России на международных рынках.

У каждой из сторон есть свои аргументы, и, слушая их, я как бывший школьный учитель, пожалуй, склонялся к позиции тех, кто выражает свои опасения в связи с появлением новых стандартов. А потом мне подумалось: а зачем нужны федеральные стандарты в образовании вообще? Ну есть ЕГЭ, которое определяет минимальный набор знаний, а так – пусть каждая школа учит тем предметам, которым хочет, и в тех объемах, которых считает нужным. Авторы новых стандартов хотят вариативности; вот у ученика и его родителей и будет вариативность – в выборе школы. Их оппоненты защищают классические подходы к образованию – наверняка будут школы, следующие таким традициям.

И потом подумалось: зачем так много стандартов в столь большой, разнообразной и мультикультурной стране, как Россия? Вот почему бы, например, не разрешить всем субъектам Федерации вводить и отменять свои налоги (федеральных налогов, это естественно, касаться не будет)? Пусть каждый думает о том, как наполнить местный бюджет, не снижая уровня инвестиционной привлекательности своего региона.

Или вот: почему почти на всех предприятиях России финансовый год начинается с первого января? Ведь это так неудобно: готовиться к праздникам, продумывать отдых на новогодние каникулы, покупать подарки и... заниматься планированием и отчетностью. У большинства международных корпораций финансовый год начинается 1 апреля или даже 1 июля и ничего…

Есть масса писаных и еще больше неписаных стандартов, о сути которых мы не задумываемся. А если задумаемся, то поймем, что слишком большого смысла в их сохранении нет. И тогда мы сможем с большей уверенностью говорить, что конкурентное преимущество России – не только образованные, но и оригинально мыслящие, творческие, креативные люди.

«От Москвы до самых до окраин…»

Мне кажется, что в сегодняшней России нарастает критическая масса различных катализаторов, вызывающих к жизни новые проекты, стимулирующие инноватику.

Многие из них имеют четко обозначенный вектор распространения: из Москвы в регионы. Достаточно вспомнить проекты GreenField, StartUp Point, Start in Garage, другие. Появляется множество новых людей – я бы сказал, новых типажей, – которые чувствуют, что в России все же есть возможность для создания новой инновационной экономики. Они активно покидают насиженные столичные офисы и едут на периферию для участия в региональных конференциях, съездах сторонников инноваций, мероприятиях типа i-Camp, Селигера и прочих, призванных помочь молодым предпринимателям встретиться.

Молодежь, общающаяся через новые средства вроде Facebook, LinkedIn и иные социальные сети, начинает «кучковаться» в группы, и это вы можете отследить по всему миру. Люди начинают поддерживать друг друга. И это уже говорит о начале новой, важной стадии. Когда все предприниматели видят друг в друге конкурентов, они друг другу не помогают. Но теперь молодые бизнесмены начинают понимать, что они делают одно большое дело и нуждаются во взаимной поддержке, обмене опытом и связями. Вот отсюда и нарастает критическая масса.

Почему такие места как «Кремниевая долина» в США стали успешными инновационными кластерами? Благодаря скорости и легкости перемещения людей из одной компании в другую. Нигде никто долго не задерживался, и на каждом этапе перемещения люди обрастали собственными персональными контактами, «группами по интересам». На основе этого растет инновационный кластер.

История российской рыночной экономики – это история «большого взрыва» приватизации начала 90-х. Кто были приватизаторы? «Красные директора», чиновники – те, кто никакого опыта рыночных отношений просто не мог иметь.

Поэтому нетрудно понять, что все, что произошло в стране за последние двадцать лет, вполне логично. Не было никаких бизнес-ангелов, никаких «умных денег» на венчур – все начиналось с нуля. В ограниченное число частных рук переходили крупнейшие корпорации.

Но сегодняшние жители России, кому от 20-ти до 30-ти, мыслят уже совершенно иными категориями. У них за плечами двадцать лет иного воспитания, иного образования, у многих родители сами предприниматели в первом поколении, поработавшие в мире, где другие подходы, и воспринимающие жизнь совсем иначе, чем предыдущие поколения.

И вот эти самые молодые люди – вслед за своими сверстниками в Египте, на Филиппинах, в Америке, на Ближнем Востоке или в Таиланде – организуются в их собственные независимые социальные сети. Это уже происходит в России. И я вижу, что многие из лидеров этого объединительного движения – москвичи, уезжающие в «глубинку».

Для меня это очень важно. Эти ребята убедились в полезности такого объединения в Москве и теперь понимают, что им самим выгодно искать в регионах новых партнеров, новые альянсы, новых своих представителей, что поможет им расширить бизнес и опыт. Эти новые лидеры нового поколения все активнее несут в регионы свои бренды и свои продукты.

Евгений Савин с его UNOVA Media, Елена Масолова с AdVenture, Ренат Гарипов с GreenField; лидеры StartUp Point, конкурса «БИТ», пр. – этот список растет день ото дня. Можно вспомнить и программу «У.М.Н.И.К» Фонда Бортника, и иные программы. Эти инициативы, частично созданные изначально государством, «просачиваются» на новые, глубинные уровни предпринимательского общества.

Это значимый этап. Мне кажется, что в ближайшие пять лет мы станем свидетелями массовой миграции молодых инноваторов и предпринимателей по регионам. Транспорт развивается: люди сегодня могут ездить из Москвы в Петербург и Нижний Новгород на скоростных поездах, стало гораздо легче просто сесть на самолет и прилететь в Самару или в новый красивый аэропорт Екатеринбурга. Развивается и инфраструктура: все больше появляется недорогих гостиниц. И по мере совершенствования системы люди с большей готовностью везут свои бизнес-идеи в регионы.

«Марчмонт» уже пять лет старается всячески этому способствовать. Мы поддерживаем все вышеперечисленные программы, потому что хотим увидеть, как нарастает критическая масса таких людей, развивающих собственный бизнес. Мы понимаем, какую роль это сыграет в развитии российского сектора информационных технологий. И не только его, кстати.

Мы твердо верим в огромный потенциал российских нано- и биотехнологий, энергосбережения, индустрии автокомпонентов. Мы видим огромный потенциал в российской науке.

ИТ – очень важная отрасль, двигающая сегодняшний мир. Войти в этот бизнес не так накладно, инвестиционные горизонты не столь длинны и реализация легче, чем, скажем, в проекте разработки металлов нового поколения, где на одно тестирующее оборудование могут уйти миллионы долларов. Или в проекте создания новых лекарств, что по карману только крупным международных фармацевтическим структурам, способным инвестировать в клинические испытания. Все эти масштабные, продвинутые технологии не под силу молодым российским предпринимателям и инноваторам, поэтому вполне естественно, что они выбирают себе более доступный ИТ-сектор.

Все это совершенно логично и понятно. Но я верю и в то, что Россия сможет заняться и новыми лекарствами, и металлами нового поколения, и альтернативными источниками энергии, науками, улучшающими и продлевающими жизнь. Я думаю, что по мере укоренения предпринимателей-москвичей в регионах они станут все активнее помогать своим друзьям в лабораториях, университетах и исследовательских центрах в выходе на более продвинутые, нежели ИТ, сферы прикладной науки.

И «Марчмонт» хочет позиционировать себя как часть процесса содействия этому росту интереса к новым технологиям в регионах России.

Итак, есть ли у меня оптимизм относительно развития российской «глубинки»?

Однозначно.

Верю ли я в лидерские позиции России в инновационной сфере?

Без сомнения.

Вижу ли я возможности для увеличения через эти процессы национального богатства и реального улучшения жизненного уровня россиян?

Конечно.

Мне хочется видеть, как родители с гордостью говорят о своих детях, ставших предпринимателями и инноваторами. Одна моя хорошая знакомая в Москве рассказывала недавно, что для нее очень важно, что у ее друзей дети создают что-то новое, реальное, что может улучшить жизнь в России. Не просто экспортируют «топовые» технологии в Америку или другие страны, а обновляют жизнь и улучшают ее условия здесь.

Мне хочется надеяться, что именно этот новый тренд «от Москвы до самых до окраин» поможет улучшить эффективность экономики, провести реальную модернизацию, улучшить жизнь населения через расширение ассортимента продукции. Последнее возможно при улучшении инфраструктуры хранения, транспортировки, пр. Это все инновации, которые россияне могут воплотить здесь, создав компании для разработки и предоставления инновационных услуг. Я думаю, что процесс начинается в Москве, а в регионах он расширится и ускорится.

Заглянуть предпринимателю в душу…

Одной из проблем венчурного бизнеса является то, что, когда инвесторы анализируют людей, представления о них очень часто бывают ошибочными. Возможно, ошибочны не во всем, но в лучшем случае эти представления о предпринимателе смутны и бездоказательны.

К сожалению, существует и будет существовать тенденция к тому, чтобы прикреплять людям всевозможные ярлыки. Эти ярлыки суммируют прошлые и текущие моменты деятельности, и на их основе люди формируют свое мнение о поступках других в будущем. Проблема в том, что конкретные поступки предпринимателя, которые имели место в прошлом, необязательно повторятся в будущем. Мы же исследуем один конкретный случай, произошедший с человеком, и пытаемся составить о нем конкретное мнение на основе этого случая.

Классическим примером навешивания ярлыка я считаю честность. Мы говорим, что человек честен или нечестен на основе некоторых наблюдений. Тем самым мы утверждаем, что человек будет честен или нет во всех будущих делах.

Определить, будет ли предприниматель честен, сложно, потому что каждый поступок можно интерпретировать по-разному в зависимости от обстоятельств, предвосхищающих его. Инвестор вглядывается в прошлое и в рекомендации, которые были даны предпринимателю раньше, но в большинстве случаев он испытывает недостаток в количестве данных, чтобы определить, честен ли предприниматель.

Даже когда данных больше, нельзя полностью полагаться на их правдивость. Проблема тестирования кого-то на честность состоит (согласно большинству исследований) в том, что все в своей жизни сделали много вещей, по которым человека можно назвать нечестным, но это же не значит, что он захочет сделать другие бесчестные вещи, не так ли?

Такие черты, как упорство, склонность к зависимости и подчинению, агрессивность, так же сложны в определении, как и честность. А некоторые черты предпринимателя могут не иметь никакого значения.

Так как же оценить предпринимателя?

Когда мы оцениваем человека, мы указываем такие стандарты поступков, которые ожидаем или по каким живем сами.

Мы развиваем те идеи, на основе которых людям следуем поступать, основываясь на предыдущем опыте.

Оценивая, мы не взвешиваем «за» и «против» во всех его поступках. Мы реагируем спонтанно и часто зависим от своей интуиции. Интуиция – это умение, которое сложно поддается изучению и которое мы используем неосознанно. Все мы подсознательно расцениваем поступки других людей как правильные и неправильные и делаем это интуитивно, не спрашивая себя, на чем основано это предположение.

Так или иначе, аналитический и психологический подходы к оценке предпринимателя никто не отменял.

Аналитический сводится к тому, что венчурный инвестор, после того как решил, что изучил предпринимателя (получил личные и деловые рекомендации предпринимателя, изучил кредитные отчеты и др.), должен попытаться ответить на ряд вопросов.

• Как будет предприниматель относиться к инвестору и его компании?

• Соответствуют ли черты характера предпринимателя тем чертам, которые необходимы человеку, чтобы быть успешным в том бизнесе, каким он занимается?

• Эти черты характера соответствуют тем чертам, которые помогают делать бизнес успешным?

Психологический подход к оцениванию не дает ответа на вопрос, почему люди действуют именно так, а не иначе. Этот подход призван помочь определить, на что способен человек. Цель – конструирование упрощенной модели человека, чтобы понять реакции человека в различных ситуациях, а не причины самих поступков.

Можно дать человеку пройти ряд тестов (не самый лучший вариант), а можно попросить рассказать историю жизни. Подбодрите рассказчика, и он охотно расскажет и про семью, и про достижения, и про деловой опыт, и про взгляды на жизнь. Здесь важно задавать открытые вопросы и уметь слушать. Хороший слушатель увидит, что многие вещи, интересующие его, сами проявятся в процессе разговора. А вопросы… Какие вопросы стоит задавать?

Во-первых, про интеллектуальную эффективность. Инвестор должен попытаться сравнить данного менеджера с менеджерами, которых он когда-либо знал, чтобы определить, попадает ли он в 5% лучших. Следующие вопросы помогут определить интеллектуальную эффективность. Быстро ли обучается этот предприниматель? Думает ли он концептуально? Может ли быстро и аккуратно работать с цифрами? Одинаково ли хорошо он излагает свои мысли письменно и устно? Может ли думать критически? Может ли фантазировать или действует по строго намеченному плану?

Во-вторых, про рабочие подходы и стили. Умеет ли он расставлять приоритеты или не знает, с чего начать? В принятии решений импульсивен или осторожен? Какой тип стратегии предпочитает? Сдержан ли он или вспыльчив? Устойчив или его легко сдвинуть с намеченного пути? Как он реагирует на непредвиденные случаи? Реалистичны ли его цели?

И, в-третьих, про личные взаимоотношения. Какие типы взаимоотношений он предпочитает иметь со своим начальством? Он искренний, упрямый, лояльный, ответственный? Какие типы взаимоотношений он предпочитает иметь с подчиненными? Чувствует ли он свою ответственность?

Чтобы венчурный инвестор смог определить личностные качества предпринимателя, ему не обязательно держать в штате психолога. Вполне достаточно изучить некоторые моменты работы психологов и самостоятельно применять их.

Так что же венчурные инвесторы ожидают от предпринимателей?

Индивидуальные характеристики:

• Высокая производительность

• Умение определять степень риска

• Способность убеждать

• Ориентирование на детали

• Совместимость характеров

Опыт предпринимателя:

• Знание рынка

• Деловые рекорды

• Лидерство

• Репутация

Я рекомендую, в то время как вы анализируете предпринимателя, записать пять вещей, которые вам понравились, и пять вещей, которые вам не нравятся. Если доминирует колонка с отрицательными качествами – не инвестируйте в этого человека. Когда вы обнаруживаете некоторые негативные черты, подумайте: а как бы вы сами поступили на его месте? Иногда во взаимоотношениях с вашим предпринимателем вы можете столкнуться с вещами, кажущимися негативными на первый взгляд. Если не спросить об этих моментах и принять решение о неинвестировании, может оказаться, что вы пропустили великолепную инвестиционную возможность.

Инвестор должен рассмотреть все. И принять верное решение.

«Гриппа вирус – три, четыре…»

Еще не стерлись воспоминания о том, как серьезно мировой экономический кризис затронул Россию, а уже в 59 субъектах Федерации превышен эпидемический порог по гриппу и ОРВИ.

На первый взгляд, предыдущее предложение происходит из серии «В огороде – бузина, а в Киеве – дядька», но на самом деле в обоих случаях речь идет о внешних факторах, от действия которых страдает российская экономика.

В последнее время у меня при каждом втором деловом контакте собеседники извиняются за срыв сроков выполнения тех или иных обещаний, объясняя их болезнью тех или иных ключевых сотрудников. Понятно, что все это серьезным образом сказывается на многих предприятиях и компаниях в России.

Но если мировой экономический кризис было предвидеть сложно (из чего не следует, что к нему не нужно было заранее готовиться), то приход гриппа и ОРВИ обычно связывают с наступлением зимы, прогнозировать приход которой обычно не составляет труда. Почему же большинство предприятий не предприняло превентивных антикризисных мер?

Нет, с вакцинацией все понятно. А вот почему бы не распустить сотрудников по домам (как во многих городах сделали со школьниками), переведя их на дистанционный режим работы?

Правда, часто работодатели сопротивляются дистанционному режиму работы сотрудников, опасаясь за сохранность коммерческой тайны. Но здесь есть важный нюанс: если компания способна быстро развиваться, так, чтобы ее просто не могли «достать» конкуренты, внедряя одно инновационное решение за другим, то, может, такая компания и не нуждается в понятии «коммерческая тайна» вообще?

ЧМ-2018 или раздолбанные дороги – что важнее?

С того памятного дня в декабре, когда в Цюрихе было принято вызвавшее эйфорию россиян решение о проведении чемпионата мира по футболу 2018 года в РФ, не раз слышал, как коллеги и просто друзья-россияне обсуждают эту тему. Обсуждают много: кто с восторгом, кто со скепсисом, но все чаще с жаром. Я тут тоже на днях вспомнил об этом, вот только размышления увели меня несколько в сторону от собственно темы чемпионата. Хотя… Наверное, они как раз напрямую с предстоящим мундиалем связаны.

Для начала позвольте поздравить Россию с победой в соревновании мировых авторитетов – теперь право провести чемпионат мира по футболу 2018 года за этой страной. Это еще один успех России в глобальной конкуренции за право продемонстрировать свои свежеобретенные силы и развить свой потенциал в XXI веке.

В последнее время таких удач было у страны немало. Это и Сколково, и сочинская Олимпиада. Это и новые мосты на Дальнем Востоке, крупные технопарки, особые экономические зоны… и вот теперь эта. И за всеми этими удачами стоит необходимость громадной и важной инфраструктурной работы. Вопрос в том, какие проекты признать подлинно приоритетными. Каковы главные потребности страны?

С одной стороны, России исключительно важно показать себя лидером глобальной экономики. С другой, в стране масса внутренних проблем, проблем серьезных, которые надо решать, и связаны они с инфраструктурой. Речь идет и о водоочистке, и о больницах, и о дорогах – обо всем. Вопрос в том, какова стратегия высшего руководства страны в выборе проектов для реализации и критериев для отсева прочих проектов.

Я не готов судить, какие из всех этих проектов действительно наиболее важные. Все это инфраструктура, во всех предполагается создание новых рабочих мест и новых возможностей для того, чтобы творить. А что это такое для россиян, мы все знаем. Поэтому вот так взять и ткнуть пальцем – этот хорош – довольно трудно. Однако могу сказать, что в выборе приоритетов я бы руководствовался тем, что вернее всего приведет к повышению эффективности экономики и качества жизни людей.

Я думаю, что Олимпиада исключительно важна: она затрагивает всех в стране, она интересна для всех возрастов. Чемпионат мира по футболу – вещь очень политизированная, этот вид спорта любят и поддерживают определенные возрастные категории граждан. Сейчас это вообще довольно щекотливая тема. Но раз Россия выиграла право ее развить, ясно, что федеральным властям очень трудно от такой возможности отказаться.

Главное, по каким критериям Россия будет делать свой выбор в будущем?

Совершенно очевидно, что стране нужны огромные инвестиции в водоочистку и прочие инфраструктурные проекты. Это важно, на мой взгляд. А еще я полагаю, что России необходимо разработать механизм присуждения контрактов по таким проектам. Я читал публикации ведущих академиков Новой экономической школы, Высшей школы экономики и пр., которые четко указывали на важность иметь в России подлинную конкурсную систему.

В любом из таких проектов первое, на что надо обращать внимание, – это на то, что стране действительно необходимо. Второе – как эффективно потратить деньги. И вот здесь нужен прозрачный процесс оценки конкурирующих друг с другом предложений. Именно в этом Россия может совершенствоваться и показать себя миру с позитивной стороны; нужны честные открытые конкурсы, позволяющие компаниям из любого уголка земного шара принять участие в строительстве дорог, стадионов, больниц, поставках оборудования, пр. Равные и справедливые шансы на участие должны получить как российские, так и иностранные претенденты.

В том случае, если российская элита решит провести модернизацию и в системе подрядов, она не только ускорит решение инфраструктурных проблем, но и поможет максимально эффективно использовать деньги налогоплательщиков.

18+

Все вокруг заклинают: «Инновации! Инновации! Спасение России в инновационном курсе. Модернизация возможна за счет инноваторов». Хорошо. Я согласен, что давно пора отходить от сырьевой экономики. Однако инновации сами по себе не рождаются, они возникают в головах вдохновленных, с горящими глазами людей.

Инновации – это всегда перемены, выход за рамки личного комфорта человека. Кто же захочет работать в условиях неопределенности и высокого риска? Правильно, инноваторы. Они готовы горы свернуть ради воплощения своих идей. Они открыто смотрят вперед. Именно они – двигатель прогресса, потому что они придумывают, создают, пробуют, улучшают товары, технологии, услуги, которые ведут общество, экономику, да и мир в целом, вверх и вперед.

Ведь когда мы говорим: «Нужно наладить партнерские отношения с такой-то компанией», мы подразумевает не абстрактную организацию, а конкретного человека (гендиректора, директора отдела по продажам). У этого человека свои цели, потребности, желания и мотивация. То же и с инновациями. За каждой инновацией стоит человек. Кто он? Что его отличает от остальных? Какие качества в нем преобладают?

За более чем 10 лет работы в венчурном бизнесе у меня сложился достаточно определенный образ инноватора. Итак, представляю вам список характеристик инноватора.

1. Любознательность. Инноваторы активно изучают окружающий мир. Они ищут возможности повсюду.

2. Вызов «статусу кво». Неудовлетворенность текущим положением дел подталкивает, даже можно сказать, толкает инноваторов к действию. Они бросают вызов рутине и часто противостоят сами себе.

3. Самомотивация. Они не просто активны, они проактивны. Они интересуются всем, что их окружает, потому что это способствует их развитию. Они инициативны и быстро приступают к реализации идей. Они делают, а не говорят. И не всегда получают вознаграждение за приложенные усилия.

4. Видение. У инноваторов хорошо развито воображение. Они ориентированы на будущее, дальновидны. Они смотрят не на шаг-два вперед, а на много больше.

5. Риск. Инноваторы выходят из зоны своего комфорта и не позволяют себе находиться в ней долго. Они постоянно экспериментируют и не бояться сделать ошибку. Негативный опыт – тоже опыт, зачастую ценнее успеха.

6. Фантасты. Они находят возможности там, где другие не видят. Развитое воображение позволяет рисовать невообразимые вещи. При этом они воплощают мечты в реальность.

7. Игривость и чувство юмора. Инноваторы предпочитают эффект неожиданности рутине и умеют сочетать несочетаемое. Они не боятся выглядеть глупо и ребячиться, они азартны. И часто смеются.

8. Странствующие. Инноваторы непоседы и часто меняют рабочую среду: офис, дом, ресторан, библиотека, форум, выставки и т.д. Они много путешествуют в поиске вдохновения и новых идей. Инноваторы априори направлены на движение и взаимодействие с окружающим миром.

9. «Есть контакт». Они видят связь между разъединенными вещами и пробуют новые комбинации их соединения. Кроме того, инноваторы умеют выделять суть из любых идей и дальше работать с основополагающими принципами.

10. Рефлексия. Они много размышляют о проблемах и возможностях. Они погружаются в себя и владеют техникой «ясного сознания», с помощью которой находят решения.

11. Моделирование. Инноваторы очень проницательны и отлично разбираются во всем, что касается их идеи. Они замечают тренды по незначительным для большинства деталям, что в итоге позволяет им увидеть целостную картину будущего.

12. Неопределенность. Поскольку инноваторы выходят из зоны комфорта, то они уверенно себя чувствуют в условиях хаоса и не бояться рисковать. Замечу, что инноваторы не останавливаются на одном решении, они ищут максимальное число вариантов.

13. Заинтересованность в обучении. Они тянуться к знаниям, как цветы к солнцу. И только что полученную информацию стараются применить на практике. Но, что важно, они умело сочетают соотношение времени на поиск информации и времени на реализацию идей.

14. Равновесие интуиции и анализа. Инноваторы в меру доверяют интуиции, но также тщательно анализируют ситуацию. У них работает правое и левое полушария.

15. Ясность слова. Немногие инноваторы умеют четко и доходчиво доводить идею до слушателя. Многие говорят абстрактным или слишком научным языком, не переходя на язык аудитории. Часто они находятся внутри идеи, и им трудно свое знание довести до слушателей.

16. Упругость. Они притягивают положительную энергию и отрицательную. Получив ее, они продолжают все время пробовать, пытаться, стараться, пока не достигнут успеха.

17. Гибкость. Инноваторы напоминают хамелеонов: они легко приспосабливаются к любым окружающим обстоятельствам, потому что открыты навстречу переменам.

18. Упорство. Инноваторы трудоголики. Они настойчивы, упорны и цепки. Их изначальная нацеленность на результат помогает достичь успеха.

Это идеальная модель инноватора. Давайте попробуем найти еще черты инноватора или опровергнуть какие-то из тех, которые собраны здесь.