Чтоб у взяточников мурашки побежали…

Госдума рассматривает внесенный президентом Медведевым законопроект о введении штрафа взяточникам в стократном размере по отношению к сумме взятки. На первый взгляд, достойнейшее начинание для коррумпированной России. Но принесет ли оно изменения к лучшему?

Тема важнейшая: в состоянии ли будет когда-либо Россия одолеть громадную коррупцию на всех уровнях? Многие задаются вопросом, как это сделать, какие механизмы могли бы снизить уровень взяточничества и сделать страну более привлекательной для иностранных инвестиций.

Мне думается, что прежде чем ответить на вопрос «как», нам нужно понять, ПОЧЕМУ в России исторически столь высокие уровни коррупции, каковы основные причины явления. Необходимо понять ЭТО, и только через это создавать впоследствии законы, которые снизят взяточничество.

Я считаю, что основной причиной коррупции является то, что на протяжении фактически всей своей истории Россия была и остается классической сырьевой экономикой с централизованной вертикалью управления. В этом типе хозяйствования создалась особая юридическая схема, традиционно защищающая тех, кто «рулит» ресурсами страны. Закрепляя за последними право быть над законом, эта схема волей-неволей принуждает все остальное население жить под законом – или вне его.

Таким образом, речь идет об основополагающих принципах права. Проведу параллель с защитой прав интеллектуальной собственности.

В странах с подлинно инновационным типом экономики наказание за нарушение этих прав очень суровое. К примеру, в США многие мелкие фирмочки и даже индивидуальные предприниматели могут судиться по вопросам интеллектуальной собственности с транснациональными корпорациями и выигрывать буквально миллиарды долларов. Аналогично и в других сильных инновационных кластерах, таких как Израиль, Финляндия, Сингапур. Такими штрафами, как там, можно довести до банкротства крупнейшие компании планеты.

А вот в Китае и ряде других развивающихся рынков ключевая проблема в том, что у них наказание исключительно либеральное. Цена за нарушение закона крайне низка, и трудно ожидать, что с такими малыми штрафами человек воздержится от рецидива. Я читал в какой-то статье недавно, что максимальный штраф, когда-либо назначенный в России за нарушение закона об интеллектуальной собственности, составил всего 125 тысяч евро.

На все сто процентов согласен с новыми законодательными инициативами об усилении наказания тем, кто уличен в коррупции. Необходимо кардинально пересмотреть сами подходы к теме воздаяния за взяточничество. В этом плане предложение президента Медведева вполне вписывается в идею создания невыносимых условий для тех, кто не брезгует такими практиками.

Общество ведет себя в соответствии с принятыми им же законами. Если законы слабые, люди этим пользуются и сами себе устанавливают правила. Сильные же законы способны управлять обществом, что укрепляет доверие между его субъектами. Аналогично, если слабы институты, призванные поддерживать рыночную экономику и демократию, система не будет работать так эффективно, как в странах, где мощные стимулы для положительной деятельности и не менее мощные барьеры на пути тех, кто занимается деятельностью негативной.

Закон – это инструмент, вырабатываемый обществом, чтобы самому себя регулировать. И поэтому, если общество в целом желает создать рыночную экономику с сильными демократическими институтами, люди, ответственные за законотворчество, обязаны разрабатывать и писать законы правильно, «обкатывая» их ежедневно на всех уровнях – от локального до федерального.

Россия как раз проходит сейчас через эту очень важную фазу. Если взять, скажем, США, то тамошняя система юриспруденции эволюционировала в течение 200 лет. У России на это было не больше двадцати. Время совершенно недостаточное, и вполне понятно, что люди, пишущие здесь законы для бизнеса, зачастую вообще не имеют никакого бизнес-опыта. И как же можно ожидать от них понимания, как тот или иной закон «аукнется»?

Создание базовой структуры закона для бизнеса – лишь первый шаг. Дальше необходимо копить факты, как этот закон работает на практике, причем учитываться должны как удачные, так и провальные его стороны. Это поможет адвокатам, прокурорам, судьям приобретать опыт, чтобы видеть, как плохо прописанный закон проявляется на множестве осуждаемых обществом негативных примеров.

И, в конце концов, неработающий закон не способен мотивировать людей, а значит государство не подвигнет их к тому, что декларирует необходимым: например, к инвестированию в инновации. Но если законодательная база в порядке, инновации и инвестиции не замедлят явиться.

Итак, обречена ли Россия навечно на громадную коррупцию? Нет. Я верю, что через укрепление законов, усиление наказания за обман и умножение стимулов для нормального бизнеса, а также через перевод экономики с торговли всем и вся на инвестирование в инноватику и технологии, в России будет достигнута критическая масса усилий по изменению страны как системы. Люди тогда обретут способность вести честные переговоры, а если на их пути возникают неравные условия, они будут знать, как эти условия уравнять.

Когда люди доверяют закону, их договоренности в бизнесе идут в рамках закона. Если нет – дела делаются «под ковром». Таким образом, ужесточая законы против взяточничества, вы усиливаете фундамент. Каждый закон подобен кирпичу в основание новой системы.

Стандарты против креативности?

Похоже, вся страна сейчас втянута в обсуждение новых образовательных стандартов в школе. И это понятно: ведь это касается и каждого из нас, и будущего нашей страны в целом. Экономический рост в будущем в немалой степени от этого зависит: образованные кадры наряду с сырьевыми ресурсами – главное конкурентное преимущество России на международных рынках.

У каждой из сторон есть свои аргументы, и, слушая их, я как бывший школьный учитель, пожалуй, склонялся к позиции тех, кто выражает свои опасения в связи с появлением новых стандартов. А потом мне подумалось: а зачем нужны федеральные стандарты в образовании вообще? Ну есть ЕГЭ, которое определяет минимальный набор знаний, а так – пусть каждая школа учит тем предметам, которым хочет, и в тех объемах, которых считает нужным. Авторы новых стандартов хотят вариативности; вот у ученика и его родителей и будет вариативность – в выборе школы. Их оппоненты защищают классические подходы к образованию – наверняка будут школы, следующие таким традициям.

И потом подумалось: зачем так много стандартов в столь большой, разнообразной и мультикультурной стране, как Россия? Вот почему бы, например, не разрешить всем субъектам Федерации вводить и отменять свои налоги (федеральных налогов, это естественно, касаться не будет)? Пусть каждый думает о том, как наполнить местный бюджет, не снижая уровня инвестиционной привлекательности своего региона.

Или вот: почему почти на всех предприятиях России финансовый год начинается с первого января? Ведь это так неудобно: готовиться к праздникам, продумывать отдых на новогодние каникулы, покупать подарки и... заниматься планированием и отчетностью. У большинства международных корпораций финансовый год начинается 1 апреля или даже 1 июля и ничего…

Есть масса писаных и еще больше неписаных стандартов, о сути которых мы не задумываемся. А если задумаемся, то поймем, что слишком большого смысла в их сохранении нет. И тогда мы сможем с большей уверенностью говорить, что конкурентное преимущество России – не только образованные, но и оригинально мыслящие, творческие, креативные люди.

«От Москвы до самых до окраин…»

Мне кажется, что в сегодняшней России нарастает критическая масса различных катализаторов, вызывающих к жизни новые проекты, стимулирующие инноватику.

Многие из них имеют четко обозначенный вектор распространения: из Москвы в регионы. Достаточно вспомнить проекты GreenField, StartUp Point, Start in Garage, другие. Появляется множество новых людей – я бы сказал, новых типажей, – которые чувствуют, что в России все же есть возможность для создания новой инновационной экономики. Они активно покидают насиженные столичные офисы и едут на периферию для участия в региональных конференциях, съездах сторонников инноваций, мероприятиях типа i-Camp, Селигера и прочих, призванных помочь молодым предпринимателям встретиться.

Молодежь, общающаяся через новые средства вроде Facebook, LinkedIn и иные социальные сети, начинает «кучковаться» в группы, и это вы можете отследить по всему миру. Люди начинают поддерживать друг друга. И это уже говорит о начале новой, важной стадии. Когда все предприниматели видят друг в друге конкурентов, они друг другу не помогают. Но теперь молодые бизнесмены начинают понимать, что они делают одно большое дело и нуждаются во взаимной поддержке, обмене опытом и связями. Вот отсюда и нарастает критическая масса.

Почему такие места как «Кремниевая долина» в США стали успешными инновационными кластерами? Благодаря скорости и легкости перемещения людей из одной компании в другую. Нигде никто долго не задерживался, и на каждом этапе перемещения люди обрастали собственными персональными контактами, «группами по интересам». На основе этого растет инновационный кластер.

История российской рыночной экономики – это история «большого взрыва» приватизации начала 90-х. Кто были приватизаторы? «Красные директора», чиновники – те, кто никакого опыта рыночных отношений просто не мог иметь.

Поэтому нетрудно понять, что все, что произошло в стране за последние двадцать лет, вполне логично. Не было никаких бизнес-ангелов, никаких «умных денег» на венчур – все начиналось с нуля. В ограниченное число частных рук переходили крупнейшие корпорации.

Но сегодняшние жители России, кому от 20-ти до 30-ти, мыслят уже совершенно иными категориями. У них за плечами двадцать лет иного воспитания, иного образования, у многих родители сами предприниматели в первом поколении, поработавшие в мире, где другие подходы, и воспринимающие жизнь совсем иначе, чем предыдущие поколения.

И вот эти самые молодые люди – вслед за своими сверстниками в Египте, на Филиппинах, в Америке, на Ближнем Востоке или в Таиланде – организуются в их собственные независимые социальные сети. Это уже происходит в России. И я вижу, что многие из лидеров этого объединительного движения – москвичи, уезжающие в «глубинку».

Для меня это очень важно. Эти ребята убедились в полезности такого объединения в Москве и теперь понимают, что им самим выгодно искать в регионах новых партнеров, новые альянсы, новых своих представителей, что поможет им расширить бизнес и опыт. Эти новые лидеры нового поколения все активнее несут в регионы свои бренды и свои продукты.

Евгений Савин с его UNOVA Media, Елена Масолова с AdVenture, Ренат Гарипов с GreenField; лидеры StartUp Point, конкурса «БИТ», пр. – этот список растет день ото дня. Можно вспомнить и программу «У.М.Н.И.К» Фонда Бортника, и иные программы. Эти инициативы, частично созданные изначально государством, «просачиваются» на новые, глубинные уровни предпринимательского общества.

Это значимый этап. Мне кажется, что в ближайшие пять лет мы станем свидетелями массовой миграции молодых инноваторов и предпринимателей по регионам. Транспорт развивается: люди сегодня могут ездить из Москвы в Петербург и Нижний Новгород на скоростных поездах, стало гораздо легче просто сесть на самолет и прилететь в Самару или в новый красивый аэропорт Екатеринбурга. Развивается и инфраструктура: все больше появляется недорогих гостиниц. И по мере совершенствования системы люди с большей готовностью везут свои бизнес-идеи в регионы.

«Марчмонт» уже пять лет старается всячески этому способствовать. Мы поддерживаем все вышеперечисленные программы, потому что хотим увидеть, как нарастает критическая масса таких людей, развивающих собственный бизнес. Мы понимаем, какую роль это сыграет в развитии российского сектора информационных технологий. И не только его, кстати.

Мы твердо верим в огромный потенциал российских нано- и биотехнологий, энергосбережения, индустрии автокомпонентов. Мы видим огромный потенциал в российской науке.

ИТ – очень важная отрасль, двигающая сегодняшний мир. Войти в этот бизнес не так накладно, инвестиционные горизонты не столь длинны и реализация легче, чем, скажем, в проекте разработки металлов нового поколения, где на одно тестирующее оборудование могут уйти миллионы долларов. Или в проекте создания новых лекарств, что по карману только крупным международных фармацевтическим структурам, способным инвестировать в клинические испытания. Все эти масштабные, продвинутые технологии не под силу молодым российским предпринимателям и инноваторам, поэтому вполне естественно, что они выбирают себе более доступный ИТ-сектор.

Все это совершенно логично и понятно. Но я верю и в то, что Россия сможет заняться и новыми лекарствами, и металлами нового поколения, и альтернативными источниками энергии, науками, улучшающими и продлевающими жизнь. Я думаю, что по мере укоренения предпринимателей-москвичей в регионах они станут все активнее помогать своим друзьям в лабораториях, университетах и исследовательских центрах в выходе на более продвинутые, нежели ИТ, сферы прикладной науки.

И «Марчмонт» хочет позиционировать себя как часть процесса содействия этому росту интереса к новым технологиям в регионах России.

Итак, есть ли у меня оптимизм относительно развития российской «глубинки»?

Однозначно.

Верю ли я в лидерские позиции России в инновационной сфере?

Без сомнения.

Вижу ли я возможности для увеличения через эти процессы национального богатства и реального улучшения жизненного уровня россиян?

Конечно.

Мне хочется видеть, как родители с гордостью говорят о своих детях, ставших предпринимателями и инноваторами. Одна моя хорошая знакомая в Москве рассказывала недавно, что для нее очень важно, что у ее друзей дети создают что-то новое, реальное, что может улучшить жизнь в России. Не просто экспортируют «топовые» технологии в Америку или другие страны, а обновляют жизнь и улучшают ее условия здесь.

Мне хочется надеяться, что именно этот новый тренд «от Москвы до самых до окраин» поможет улучшить эффективность экономики, провести реальную модернизацию, улучшить жизнь населения через расширение ассортимента продукции. Последнее возможно при улучшении инфраструктуры хранения, транспортировки, пр. Это все инновации, которые россияне могут воплотить здесь, создав компании для разработки и предоставления инновационных услуг. Я думаю, что процесс начинается в Москве, а в регионах он расширится и ускорится.

Заглянуть предпринимателю в душу…

Одной из проблем венчурного бизнеса является то, что, когда инвесторы анализируют людей, представления о них очень часто бывают ошибочными. Возможно, ошибочны не во всем, но в лучшем случае эти представления о предпринимателе смутны и бездоказательны.

К сожалению, существует и будет существовать тенденция к тому, чтобы прикреплять людям всевозможные ярлыки. Эти ярлыки суммируют прошлые и текущие моменты деятельности, и на их основе люди формируют свое мнение о поступках других в будущем. Проблема в том, что конкретные поступки предпринимателя, которые имели место в прошлом, необязательно повторятся в будущем. Мы же исследуем один конкретный случай, произошедший с человеком, и пытаемся составить о нем конкретное мнение на основе этого случая.

Классическим примером навешивания ярлыка я считаю честность. Мы говорим, что человек честен или нечестен на основе некоторых наблюдений. Тем самым мы утверждаем, что человек будет честен или нет во всех будущих делах.

Определить, будет ли предприниматель честен, сложно, потому что каждый поступок можно интерпретировать по-разному в зависимости от обстоятельств, предвосхищающих его. Инвестор вглядывается в прошлое и в рекомендации, которые были даны предпринимателю раньше, но в большинстве случаев он испытывает недостаток в количестве данных, чтобы определить, честен ли предприниматель.

Даже когда данных больше, нельзя полностью полагаться на их правдивость. Проблема тестирования кого-то на честность состоит (согласно большинству исследований) в том, что все в своей жизни сделали много вещей, по которым человека можно назвать нечестным, но это же не значит, что он захочет сделать другие бесчестные вещи, не так ли?

Такие черты, как упорство, склонность к зависимости и подчинению, агрессивность, так же сложны в определении, как и честность. А некоторые черты предпринимателя могут не иметь никакого значения.

Так как же оценить предпринимателя?

Когда мы оцениваем человека, мы указываем такие стандарты поступков, которые ожидаем или по каким живем сами.

Мы развиваем те идеи, на основе которых людям следуем поступать, основываясь на предыдущем опыте.

Оценивая, мы не взвешиваем «за» и «против» во всех его поступках. Мы реагируем спонтанно и часто зависим от своей интуиции. Интуиция – это умение, которое сложно поддается изучению и которое мы используем неосознанно. Все мы подсознательно расцениваем поступки других людей как правильные и неправильные и делаем это интуитивно, не спрашивая себя, на чем основано это предположение.

Так или иначе, аналитический и психологический подходы к оценке предпринимателя никто не отменял.

Аналитический сводится к тому, что венчурный инвестор, после того как решил, что изучил предпринимателя (получил личные и деловые рекомендации предпринимателя, изучил кредитные отчеты и др.), должен попытаться ответить на ряд вопросов.

• Как будет предприниматель относиться к инвестору и его компании?

• Соответствуют ли черты характера предпринимателя тем чертам, которые необходимы человеку, чтобы быть успешным в том бизнесе, каким он занимается?

• Эти черты характера соответствуют тем чертам, которые помогают делать бизнес успешным?

Психологический подход к оцениванию не дает ответа на вопрос, почему люди действуют именно так, а не иначе. Этот подход призван помочь определить, на что способен человек. Цель – конструирование упрощенной модели человека, чтобы понять реакции человека в различных ситуациях, а не причины самих поступков.

Можно дать человеку пройти ряд тестов (не самый лучший вариант), а можно попросить рассказать историю жизни. Подбодрите рассказчика, и он охотно расскажет и про семью, и про достижения, и про деловой опыт, и про взгляды на жизнь. Здесь важно задавать открытые вопросы и уметь слушать. Хороший слушатель увидит, что многие вещи, интересующие его, сами проявятся в процессе разговора. А вопросы… Какие вопросы стоит задавать?

Во-первых, про интеллектуальную эффективность. Инвестор должен попытаться сравнить данного менеджера с менеджерами, которых он когда-либо знал, чтобы определить, попадает ли он в 5% лучших. Следующие вопросы помогут определить интеллектуальную эффективность. Быстро ли обучается этот предприниматель? Думает ли он концептуально? Может ли быстро и аккуратно работать с цифрами? Одинаково ли хорошо он излагает свои мысли письменно и устно? Может ли думать критически? Может ли фантазировать или действует по строго намеченному плану?

Во-вторых, про рабочие подходы и стили. Умеет ли он расставлять приоритеты или не знает, с чего начать? В принятии решений импульсивен или осторожен? Какой тип стратегии предпочитает? Сдержан ли он или вспыльчив? Устойчив или его легко сдвинуть с намеченного пути? Как он реагирует на непредвиденные случаи? Реалистичны ли его цели?

И, в-третьих, про личные взаимоотношения. Какие типы взаимоотношений он предпочитает иметь со своим начальством? Он искренний, упрямый, лояльный, ответственный? Какие типы взаимоотношений он предпочитает иметь с подчиненными? Чувствует ли он свою ответственность?

Чтобы венчурный инвестор смог определить личностные качества предпринимателя, ему не обязательно держать в штате психолога. Вполне достаточно изучить некоторые моменты работы психологов и самостоятельно применять их.

Так что же венчурные инвесторы ожидают от предпринимателей?

Индивидуальные характеристики:

• Высокая производительность

• Умение определять степень риска

• Способность убеждать

• Ориентирование на детали

• Совместимость характеров

Опыт предпринимателя:

• Знание рынка

• Деловые рекорды

• Лидерство

• Репутация

Я рекомендую, в то время как вы анализируете предпринимателя, записать пять вещей, которые вам понравились, и пять вещей, которые вам не нравятся. Если доминирует колонка с отрицательными качествами – не инвестируйте в этого человека. Когда вы обнаруживаете некоторые негативные черты, подумайте: а как бы вы сами поступили на его месте? Иногда во взаимоотношениях с вашим предпринимателем вы можете столкнуться с вещами, кажущимися негативными на первый взгляд. Если не спросить об этих моментах и принять решение о неинвестировании, может оказаться, что вы пропустили великолепную инвестиционную возможность.

Инвестор должен рассмотреть все. И принять верное решение.

«Гриппа вирус – три, четыре…»

Еще не стерлись воспоминания о том, как серьезно мировой экономический кризис затронул Россию, а уже в 59 субъектах Федерации превышен эпидемический порог по гриппу и ОРВИ.

На первый взгляд, предыдущее предложение происходит из серии «В огороде – бузина, а в Киеве – дядька», но на самом деле в обоих случаях речь идет о внешних факторах, от действия которых страдает российская экономика.

В последнее время у меня при каждом втором деловом контакте собеседники извиняются за срыв сроков выполнения тех или иных обещаний, объясняя их болезнью тех или иных ключевых сотрудников. Понятно, что все это серьезным образом сказывается на многих предприятиях и компаниях в России.

Но если мировой экономический кризис было предвидеть сложно (из чего не следует, что к нему не нужно было заранее готовиться), то приход гриппа и ОРВИ обычно связывают с наступлением зимы, прогнозировать приход которой обычно не составляет труда. Почему же большинство предприятий не предприняло превентивных антикризисных мер?

Нет, с вакцинацией все понятно. А вот почему бы не распустить сотрудников по домам (как во многих городах сделали со школьниками), переведя их на дистанционный режим работы?

Правда, часто работодатели сопротивляются дистанционному режиму работы сотрудников, опасаясь за сохранность коммерческой тайны. Но здесь есть важный нюанс: если компания способна быстро развиваться, так, чтобы ее просто не могли «достать» конкуренты, внедряя одно инновационное решение за другим, то, может, такая компания и не нуждается в понятии «коммерческая тайна» вообще?