Если вы хотите пережить следующий кризис…

Михаил Трейвиш, глава агентства мониторинга OmniGrade и член Консультационного совета компании «Марчмонт», размышляет о «короткой» ментальности и опасностях, что она несет. С ним можно связаться по адресу tre_mi@omnigrade.com.

Президент Медведев одобрительно высказался об идее сократить 20% государственных чиновников. «Это, безусловно, жесткая мера, которая может помочь в решении целого ряда задач», - сказал он.

Понятно, что это антикризисная мера. Не до конца пока понятно, относится ли она к мерам, направленным на преодоление последствий прошлого (или, по мнению некоторых экспертов, продолжающегося кризиса), или же это мера, нацеленная на достойную встречу нового кризиса? А ведь понимание этого имеет первоочередное значение для будущего страны.

А новый непременно случится через два, пять или десять лет, ибо теперь уже совершенно очевидно, что от цикличности мировой экономики уже никуда не деться.

Президентская решимость натолкнула меня на мысль о проведении параллелей с бизнесом. Чего не хватает бизнесу, чтобы решить «целый ряд задач»?

Когда осенью 2008 года случился глобальный экономический кризис, большинство руководителей компаний были озабочены решением сиюминутной задачи «защиты от кризиса», и лишь меньшинство – корректировкой долгосрочной стратегии в соответствии с меняющимся мировым экономическим порядком. Следующий кризис переживут вторые.

Я уже год возглавляю агентство стратегического мониторинга и поневоле постоянно задумываюсь о справедливости претензий к мировым рейтинговым агентствам по поводу неадекватности их оценок, проявившихся во время кризиса. Причина этого, как мне кажется, из «этой же оперы». Это были рейтинги, получаемые ради «скорострельного» результата: размещения публичных долговых инструментов, удешевления заимствований, IPO и пр. Рейтинги в помощь работе стратегической, долгосрочной и постепенной, направленной на улучшение собственной кредитоспособности компаний, никого особо не интересовали.

Американский проповедник и писатель Джеймс Кларк как-то сказал, что политик думает о следующих выборах, а государственный деятель – о следующих поколениях. Наверное, подобную классификацию стоит провести и среди руководителей компаний. Кто-то думает о квартальных результатах, а кого-то волнует стабильная работа компании через десять, двадцать, тридцать лет.

Возвращаясь к политикам и государственным деятелям… Хочется верить, что хотя бы часть сэкономленных от сокращения бюрократии средств (если такое решение будет принято) пойдет на решение вопросов, связанных с долгосрочным стратегическим развитием России. И тогда можно надеяться, что во время следующего мирового кризиса наша страна будет островом подлинной стабильности.

Региональные инновационные кластеры: роль и место высших учебных заведений (часть II)

Профессор Фияксель продолжает размышлять о том, какой он видит инновационную экономику и какова роль в ней исследовательских университетов.

Вузы пошли на «Фабрику»

В Хельсинки меня потрясла простая вещь. Чтобы создать эффективный инновационный кластер, там взяли и объединили в один три университета, которые, казалось бы, далеки друг от друга: Хельсинкскую школу экономики (Helsinki School of Economics), Хельсинкский технический университет (Helsinki University of Technology) и Хельсинкский университет искусств и дизайна (University of Art and Design Helsinki). И ради чего? А ради создания «Фабрики дизайна» (Design Factory).

Это небольшое здание, 3 тыс. кв. м. При этом в тех трех университетах, которые объединили, учатся более 30 тысяч студентов. Вот на этой фабрике и создали тот самый «суп». Там есть механические и деревообрабатывающие мастерские, там есть дизайнерские студии, там работают экономисты, маркетологи. Продукт создается сразу с исследованием рынка, сразу создается прототип и система продвижения.

Крупные компании взяли там офисы, причем платят колоссальные деньги, на которые и содержится эта «Фабрика дизайна». Что им нужно? Кадры, которых они отбирают на месте, и продукты, создаваемые студентами. Там же проходят занятия студентов. Это среда обитания, студенты там практически живут, есть возможность жить и работать там круглосуточно.

Для создания инновационного кластера пошли на слияние трех вузов, хотя это очень сложно. Это пример того, что делается у наших ближайших соседей.

Четырнадцать + Пятнадцать

И вот отсюда мы выходим на тему национальных исследовательских университетов. Это высшие учебные заведения, одинаково эффективно осуществляющие образовательную и научно-исследовательскую деятельность на основе принципа интеграции науки и образования. НИУ – одна из форм кластера. Таких примеров более чем достаточно, самые известные – Стенфордский университет и Массачусетский технологический институт.

В 2009 г. двенадцать НИУ определены по конкурсу, еще два – не известно по каким критериям, а в 2010 г. определены еще пятнадцать. Все хотят получить деньги. А мне кажется, что нужно довести до уровня НИУ хотя бы эти первые четырнадцать.

Принципиальное отличие этих учреждений в том, что в них образование и наука неотделимы. Образование для науки и наука для образования – только так. В свое время классическим примером являлся МФТИ. В СССР была создана мощнейшая школа физики, которая позволила «и догнать, и перегнать», и до сих пор она работает на многие страны мира.

Каковы задачи НИУ? Главная – создание вокруг себя полноценной инновационной среды, среды трансфера технологий. Это та среда, в которой можно коммерциализовать инновации. Речь идет о МИПах, внедренческих фирмах, spin-off-компаниях, технопарках, фондах поддержки и технологического предпринимательства студентов.

Модель ВШЭ: НИУ как ядро кластера

Высшая школа экономики – единственный из отобранных первых четырнадцати гуманитарный вуз, получивший статус национального исследовательского университета. Это распределенный университет, его площадки расположены в четырех городах, на четырех кампусах: в Москве, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге и Перми.

Исторически так сложилось, что на каждом кампусе есть свои «локомотивы» – направления, которые являются определяющими. В Нижнем это предпринимательство и бизнес-информатика. И именно в Нижнем зародилась и ныне воплощается в жизнь идея создания инновационного кластера с ядром в национальном исследовательском университете.

Модель предполагает возникновение вокруг НИУ целой системы компонентов, взаимно дополняющих и поддерживающих друг друга. Это собственно структура поддержки: технопарк, инкубатор, центр трансфера технологий, ассоциация бизнес-ангелов, механизм продвижения инновационных проектов (инновационный лифт). Это система подготовки кадров, представленная вузом и коучинговым центром. Это система финансовых институтов венчурного, «посевного» капитала и инвестфондов, а также консалтинг. Это рынки – как удаленные, так и местные – и поставщики оборудования, материалов и инструментов. И, наконец, это поддерживающий социальный климат и система улучшения качества жизни, причем здесь спектр понятий широкий: от норм и ценностей, семьи и конкурентов до обеспечения культурного досуга и доступного жилья.

Нижний реализует модель ВШЭ

Что же сегодня есть и что создается из всего перечисленного в модели на нижегородском кампусе ВШЭ?

Создается поддерживающая инфраструктура – бизнес-инкубатор. На кафедре венчурного менеджмента у нас уже есть свой мини-инкубатор, где работает до 20 проектов. Теперь мы хотим расширить возможности инкубатора, сделать так, чтобы он охватывал не только студентов ВШЭ с их проектами, но и молодежь извне.

Далее: информационная компонента. Мы регистрируем электронный журнал «Управление инновационными системами». Надеюсь, журнал станет не только тем местом, где можно опубликовать свою работу, чтобы потом защитить на этом диссертацию. В журнале будут публиковаться работы, несущие в себе что-то действительно новое и перспективное.

Исследовательская компонента. Сегодня у нас есть проектно-учебная лаборатория, в перспективе мы хотели бы создать центр предпринимательства, или институт, занимающийся исследованиями в области инновационных систем.

Подготовка кадров. В настоящее время мы работаем над идеей создания факультета, который будет отличаться от других факультетов ВШЭ и прочих вузов: на нем будут только междисциплинарные магистерские программы, и все эти программы будут связаны с инноватикой. У нас есть программа инновационного менеджмента, открыли программу «Маркетинг и продвижение инноваций», в перспективе программа «Технологическое предпринимательство». Факультет будет заниматься подготовкой предпринимательских кадров конкретно для инновационной экономики.

Кроме того, это студенческий клуб «Предприниматель». Он объединяет сегодня 100 действительных членов и 700 – интерактивных, которые хотят в будущем стать предпринимателями. Мы создаем команды, делимся опытом, содействуем в продвижении их проектов, направляем ребят. В Финляндии есть аналогичный клуб, и там 5 тысяч членов – вот она перспектива, куда надо двигаться. Количественные изменения обязательно перейдут в качественные.

Мы практикуем проектный метод обучения. В его основе работа со студентами, объединенными в межфункциональные команды для разработки и реализации инновационных проектов. В данном методе используются активные техники подготовки менеджеров на базе принципа living case, т. е. решения студентами проблем реальных компаний, нуждающихся в помощи в режиме консалтинга. Причем защита решений проходит непосредственно перед топ-менеджерами этих компаний.

Предпринимательская компонента – spin-off-компании. Уже есть одна, которую создают студенты и которой помогают выйти на определенный уровень. А дальше таких компаний будет много, и мы начали серьезную работу по сотрудничеству с другими национальными исследовательскими университетами в создании совместных spin-off-компаний. Мы не технологический вуз, мы готовы сотрудничать с другими и вместе коммерциализовать их разработки.

И, наконец, финансовая составляющая. Это создание посевного и грантового фондов.

Фокус: предпринимательские центры и грантовые фонды

И вот теперь мы подходим к системе, которую необходимо создавать. Для того чтобы научные исследования, проводимые в НИУ, не остались «инновационным сырьем», а превратились в инновационный продукт, необходимо создание в рамках НИУ центра предпринимательства. Мы вышли с этой концепцией, руководство в Москве одобрило. Мы видим потребность в этом, и многое уже для этого сделано.

Каковы же задачи деятельности такого центра? В первую очередь это предоставление «посевных» инвестиций и объединение бизнес-наставников и инноваторов. Центр должен курировать (совместно с отделом лицензирования НИУ) вопросы интеллектуальной собственности, стимулировать сотрудников к продолжению исследований, предоставлять им консультации по коммерциализации научных разработок. В целом все это должно обеспечить понимание студентами-инноваторами элементов успеха коммерциализации.

А еще нужны фонды. Это не «посевные» фонды, не венчурные фонды. Это фонды грантовой поддержки. Но они принципиально отличаются и от Фонда Бортника, и от всего другого, что есть сейчас в России. Эти фонды призваны не только давать деньги, но и помогать коммерциализовать проекты.

Три ключа к инноватике

Итак, подытожим. Каковы ключевые элементы модели коммерциализации инноваций? Их три.

Нужно создавать предпринимательскую группу и обязательно подключать к ней наставников для целей коммерциализации. Это в Нижнем уже отработано: у нас студенты работают с мастерами, здесь есть ассоциация бизнес-ангелов «Стартовые инвестиции», и мы считаем, что подключение к каждой такой группе студентов бизнес-ангела или специалиста позволит направить идею в нужное русло, не теряя времени.

Второй элемент – собственно создание «посевных» грантовых фондов, выдающих гранты сотрудникам университета на конкурсной основе.

А третий – обучение предпринимательству студентов и аспирантов. Обязательно! Не коучинг-программы, когда ездят по России и обучают предпринимательству ученых, – это порой бессмыслица! Ученый должен и хочет заниматься наукой. А обучать нужно молодежь – тех, кто в будущем станет инновационным менеджером.

И три этих элемента как раз и создают в НИУ культуру инноватики и предпринимательства.

Региональные инновационные кластеры: роль и место высших учебных заведений

Слова об инновационной экономике звучат в последнее время очень часто и в разных контекстах. Но эти слова не всегда раскрывают суть того, о чем речь и что нужно сделать. Постараюсь изложить свое видение того, что это значит.

На первом месте я вижу создание инновационной экосистемы. Понятие это емкое, сюда же входит и понятие инновационной культуры. Это среда. Если мы будем продолжать создавать инновационную экосистему в среде, подогнанной по-прежнему под сырьевую экономику, среда отторгнет наше новшество. Для создания инновационной экономики необходимо создание инновационной среды.

Последнее включает много параметров. И первый – обучение молодежи. Я убежден: надо обучать уж если не с детского сада, то обязательно со школы. Дети должны знать, что их ждет в будущем.

С некоторых пор вектор сменился: опросы показывают, что молодежь хочет идти в чиновники. На специальности госслужбы огромные конкурсы – в отличие от предпринимательских факультетов. Опросы также показывают, что для многих предпринимательство – это некое интересное хобби, но никак не жизнь. Быть предпринимателем факультативно нельзя. Это примерно то же самое, что боксер по переписке. Или ты предприниматель и отдаешь этому всего себя – или ты просто, как говорил капитан Жеглов, «погулять вышел».

Очень важный для создания системы момент – это финансирование. Известно, что, скажем, в США венчурные инвестиции составляют примерно 2% от общего объема инвестиций в стране, но: предприятия, выросшие из венчурного бизнеса, дают в Штатах работу более чем 20% населения. И это показатель более важный, чем объем инвестиций: он свидетельствует о том, что вклад венчура в ВВП гораздо больший, чем эти самые 2%.

Отсюда следует простой и логичный вывод: эффективность этих инвестиций в разы выше, чем любых других. Необходимо создать систему именно венчурного инвестирования.

Следующий очень важный параметр – создание условий для возникновения инновационных идей. Со всех трибун говорят, что в России очень много инновационных идей. К сожалению, это не так. В России масса научных разработок, но инновационных идей, имеющих перспективу коммерциализации, очень немного. Необходимо создать среду, некий «суп», где будут «вариться» люди, способные создать идеи, у которых есть коммерческое будущее: предприниматели, инвесторы, консультанты.

У нас все финансирование НИОКР всегда предназначалось для фундаментальных исследований, и поэтому у нас до сих пор лучшие математики, превосходные физики. Зато мало инновационных идей, имеющих перспективу монетизации.

Инфраструктура поддержки. Это всем знакомые слова: бизнес-инкубаторы, технопарки, центры трансфера технологий. Все эти слова знают, много попыток их создать, много в это закопано денег, а эффективность этих структур крайне низка.

Существует четыре уровня технопарков, и мы, к сожалению, находимся на первом, в лучшем случае переходим на второй. Что это? Это когда технопарки сдают в аренду площади. Лучшие наши технопарки, на которые все равняются, просто сдают площади крупным компаниям. Это не инновационные технопарки современности, там нет системы содействующей коммерциализации проектов.

И, наконец, кластерный подход. На мой взгляд, сегодня ничего лучшего в мире не придумано. Именно этот подход позволяет развивать инновационную систему, создавать технологические и бизнес-инновации. Неважно, как мы это назовем – наукоградом ли, зоной ли: там, где такой подход есть, инновационные проекты коммерциализуются, создается инновационная экономика.

«Земля обетованная»

Существует несколько моделей инновационной экономики, и разные страны и города исповедуют разные модели. Есть так называемое «специализированное предприятие», есть «закон больших чисел», есть также модель, называемая «крупной экосистемой».

Но для России очень подходит модель, которую можно назвать «земля обетованная». Главный ее принцип – отдача от сообщества интеллектуалов. Все наши наукограды – Академгородок в Новосибирске, Дубна, Саров и пр. – все это центры «земли обетованной».

Сегодня в мире несколько ярких представителей кластеров, работающих по этой системе. Это «Кремниевая долина» (США), Бангалор (Индия), Торонто (Канада), Хельсинки (Финляндия).

Российская «Кремниевая долина»

У нас создают некий аналог американской «Кремниевой долины», но вот только как неудачно в свое время перевели с английского термин («Силиконовая» вместо «Кремниевая»), так, к сожалению, не очень удачно экстраполируют на нашу почву и суть. Я говорю о Сколково.

Я готов поспорить с любым и через пять лет спор выиграть. Сущности «Кремниевой долины», какой она была в прототипе, не будет.

А сущность проста, и она в следующем. Американская «Долина» сформировалась стихийно вокруг Стенфордского исследовательского и промышленного парка, состоящего из трех мощнейших университетов: Стенфордского, Калифорнийского (Беркли) и университета Сан-Франциско. Также в парк входили крупные лаборатории и компании, которые и создают систему. Это не только технологически ориентированные компании (их 52%), но и компании, предоставляющие услуги. Они составили до 46% и представлены компаниями, оказывающими финансовые услуги, юридическими фирмами, консалтинговыми компаниями. И помимо интернет-компаний есть рестораны, кинотеатры, пр.

Эту информацию я передал, чтобы ни у кого не возникало ощущения, что вот как только там, в Сколково, будет много ученых и много идей, так сразу будет и «Кремниевая долина». Нет. «Кремниевая долина» - это сочетание технологических и обслуживающих компаний. Это и венчурные институты, и юристы, и консультанты, и все остальное. Без этого не было бы конечного результата.

Многие считают, что продукт – это идея. Это заблуждение. Идея – всего лишь сырье. А из этого сырья можно сделать и «конфетку», и, извините, что-то совсем другое…

Развитие нового клуба бизнес-ангелов в России: практический опыт (часть III)

Профессор и бизнес-ангел Эдуард Фияксель о проблемах интеллектуальной собственности и коммерциализации проектов

Зависть как тормозящая сила прогресса

Большой камень преткновения в том, что руководство НИИ и вузов не хочет видеть коммерциализацию проектов. Почему? 

Причин много. 

Для них научно-технический потенциал – предмет гордости, а не товар. Потом: вузы привыкли к госсредствам и грантам, а не к сомнительным вливаниям «извне». 

Собственно, коммерциализовать подчас нечего, потому что коммерческой составляющей в проектах нет – только научная. 

Руководители боятся сотрудничества с частным инвестором: это же покушение на научный потенциал! А что если сотрудники массово перейдут в коммерческие структуры?! Так они думают. 

А в целом причины можно свести к одной. О ней все знают, и зовется она «зависть». Если какой-нибудь завотделом узнает, что какой-то там предприниматель, вчера еще работавший у него младшим научным сотрудником, завтра на каком-то непонятном проекте заработает больше, чем он, – все, это невыносимо! Всех инноваторов-предпринимателей гнать в шею – не нужны!

Я, конечно, утрирую, но это очень и очень серьезно. 

Чего у разработчиков нет…

Авторы проектов не имеют очень многого. У них нет ни средств, ни условий для коммерциализации проекта. Мало кто реально желает заниматься коммерциализацией – хотя бы по той простой причине, что у них мало или вообще нет предпринимательского опыта. Да и с правами на интеллектуальную собственность по-прежнему многое не ясно.

Чтобы потянуть серьезный проект, нужна команда. Это не все понимают. Команды иногда создают, но – из ученых. Команда ученых способна создать научный отчет, сделать открытие, но монетизовать проект она не сможет. Эти люди просто не сумеют договориться с инвестором. 

Почему? Да потому что проект для них – их дитя. Разве можно продать своего ребенка? 

Никогда! «Подумаешь – деньги! Да я и без них обойдусь!» 

…а что могло бы быть, но…

В прошлом году принят федеральный закон №217 о создании малых инновационных форм на базе вузов и праве на интеллектуальную собственность. Я оптимист и верю, что наши законодатели когда-нибудь доработают этот закон до уровня, когда он заработает. Пока же он поддерживает «пыльную полку» для проектов в нетронутом виде.

«Автор проекта имеет возможность – если захочет руководство вуза – получить премию. Это его право, но не обязанность». Это первый нонсенс.

В одной компании, с которой я общался, за внедренное рацпредложение платят премию. Сумма «умопомрачительна»: 1 000 рублей. А потом спрашивают: почему у нас за последние пять лет в двадцать раз снизилось число рацпредложений? Когда я узнал про тысячу рублей, я подумал: «А почему только в двадцать? Почему не дошло до нуля?» 

Не заинтересовав автора, вы ничего не получите. 

А второй нонсенс в моей голове вообще не умещается. Тот бедный инвестор, который вложил деньги в проект (хочется сразу спросить: не под пытками ли?), не имеет права его продать! 

Родину продать нельзя – проект тоже. Про Родину я понимаю, про проект – ну никак! Он же вложил деньги! Почему он не может хотя бы свою долю перепродать?! 

Необходимо законодательно разрешить научным организациям (1) передачу авторам прав на некоторые объекты интеллектуальной собственности, (2) выкуп авторами прав на ИС, (3) оформление сотрудниками прав на ИС, (4) продажу инвесторам прав на ИС. 

И вот это пока в законе №217 не определено.

А для частного венчурного капитала приоритетна собственность, а не лицензия на нее.